песок - рыжий и холодный, снег - рассыпчатый, словно песок. Пусто - пусто и далеко, - как всегда не-летом, трава полегшая, подмороженная и припорошенная, хрустящая слегка под ногой. Небо бледно-серое и - холодно, холоднее, чем среди наших блочных-кирпичных и заводских труб. Снег тоже холодный, но почти не жжёт, а пахучие еловые лапы искололи ладони до губозакусывания.



До - до было столько непридуманных слов, что они убегали. Сейчас - их больше даже, но проще. Просто - всё проще.

Я избежала ненужых сравнений, которые так грызли неделю назад. Всё снова так правильно и понятно - да, это только ближнее кольцо вкруг меня, едва знакомые и то порой задевают сильнее. Когда - просто скажут - больнее, потому что и не знаешь, даже если и там всё логично, если не нелепая случайность.

А уши мягкие, она свернулась клубочкам и её несёшь на руках - и когда несёшь, думаешь о щенках, наивных, неуклюжих и тупомордых, потому что она, спокойная, трогательно тыкающаяся носом в пушистый хвост, сейчас сама чем-то напоминает их. Она красивая - я не вижу её возраста, не вижу волочащихся ног, не вижу, как она скулит, кричит и падает, не вижу уродливо вздувшегося живота.

Она очень мягко - уютно так и правильно - падает на подстилку среди песчаных стен, а вокруг - только сосны, окопы с войны да всё то же, холодное, светло-серое - предзимнее.

А для меня всё сразу сливается - эта правильность - с пониманием, как я всё это люблю, и песок этот, и болото, и окопы, и снежную пыль по всему полю.

Нет слов - язык откусить и подавиться. Вот просто люблю - и осень, и зиму, и чёртный сухостой, и тишину люблю. И не надо меня на операцию мозга, не надо - мне плевать, плевать что бы я любила, срази меня вдруг тотальная амнезия - я всё равно не смогла бы относиться к этому так.

Я сосна, - я на всю жизнь с сосной, и никуда от этого не деться.

И молоко - пусть остывшее уже, но всё равно, от него тёплый прелый запах коровника, и я чувствую, что его процеживали через марлю - от насекомых и мелкого мусора. Оно совсем особенное на вкус - почти-парное-молоко.

А у них кот. Раньше у них было два кота, но пару дней назад одного задрали собаки, ночью, а этот - верещал, метался, бился в дверь - слышал - но хозяева его не поняли.

Он проважал меня до калитки. Шел впереди, изредка останавливаясь и поджидая. За калиткой он тёрся о пальцы, но не захотел идти на руки. Он был чёрный - но с какой-то дымкой поверх черноты. Тёмно-серый.



Можно о чем-то забыть - не совсем, просто отпустить, как пройденную страницу. Не вспоминать-мучаться.

А о чём-то хочется забыть. Иногда хочется так - что забываешь. Иногда - что просто не думаешь годами.

А потом идёшь с двумя банками молока по заледеневшей дороге - и случайно - совсем случайно - смотришь в заболоченную низину - где не зелёные сосны, только обвислая дымка покорёженных ив, где не сыпучий песок, а вязкая чёрная грязь - и.

Если бы не это и - наверное, я бы и не стала ничего писать. Потому что правильная смерть - иногда прежде повод подумать о смертях неправильных.

Пусть я и всего-навсего о собаках.



а сколько бы я ни кричала - я виновата не меньше них. она (она-последних-недель) стала тем, о чём захотелось забыть, пока была ещё жива. А в четырнадцать лет уже надо научиться помнить, о ком нельзя забывать. Больше всего - одно из - боюсь теперь забыть о людях. Упустить их. Отдавать дань, когда - поздно - поздно. И я, я, которая вечно опаздывает, иногда опоздать боюсь.